Непредвиденные обстоятельства
Через открытое окно в прокуренный кабинет военного комиссара настойчиво проникал ни с чем не сравнимый пьянящий запах майской сирени. Настроение у главного военного было приподнятым. С чувством выполненного долга он насвистывал мотив «Смуглянки» и рассматривал настенный календарь с зачеркнутыми числами. Все предыдущие дни военком нервничал, злоупотреблял корвалолом и с тщательным усердием контролировал рассылку оповестительных листков будущим военнослужащим. План был перевыполнен, и теперь военный жадно потирал руки в предвкушении новой партии уклонистов и намечающихся щедрых отступных.
Благодаря оперативно внесенным в законодательство поправкам, на обязательную военную службу надлежало явиться расширенному контингенту законопослушных граждан в возрасте от восемнадцати до шестидесяти пяти лет. Старые инструкции о медицинском осмотре призывников растворились в пасмурной дымке истории и ушли в небытие. Туда же канули и обязательные ранее по закону способы вручения повесток, которые остались в памяти лишь отслуживших возрастных калек-ветеранов. В современном варианте авторитетному и опытному военному врачевателю достаточно было быстро визуально осмотреть новоиспеченного бедолагу, чтобы выставить правильный диагноз и закрепить «пурпурным сургучом» в личном деле призывника безапелляционную отметку – «годен»! Что касается повесток, то «черные метки» считались теперь автоматически полученными с момента проставления на них гербовой печати и росписи военкома. Электронная копия документа пересылалась обычным сообщением в социальных сетях или через сайт «Добрый военком», на котором обязаны были регистрироваться все мужчины, попадающие под призыв. Время на обжалование сего документа не предусматривалось вовсе, а людей, которые пытались оспорить таковые действия власти, автоматически считали дезертирами и врагами народа. Правда, стоит отметить справедливости ради, после прохождения службы вернувшийся домой военнослужащий мог рассчитывать на ряд существенных привилегий. Одной из них являлось начисление ранней пенсии, не дожидаясь положенного предсмертного возраста, в котором не служившие люди прекращали трудовую деятельность и почти одновременно с этим уходили в мир иной. Исключение составляли отпрыски богатого сословия и слуг народа, которые, соответственно негласной табели о рангах, могли не проходить воинской повинности и находиться по месту прописки в европейских имениях своих родителей, где суровыми и холодными вечерами согревали себя дорогим алкоголем и мыслями о родине и патриотизме.
Вечерело… Полковник собирался снять трубку телефона и зарезервировать столик в ресторане, но негромкий стук в дверь прервал его помыслы о гастрономических изысках и приятном вечере с молодой любовницей.
– Войдите! – требовательным тоном осчастливил военком неизвестного визитера.
В кабинет протиснулся молодой и чересчур худощавый офицер, похожий на хронически больного астматика, который, потупив взор, виновато промямлил:
– Разрешите?
– Уже разрешил! – военком недовольно осмотрел подчиненного и произнес небрежно: – Что у тебя?
– Вам пакет, господин полковник! – Астматик быстро передал корреспонденцию руководителю и так же стремительно покинул помещение.
Военный комиссар повертел в руках пухлый конверт без обратного адреса, взвесил его в руках и собрался было вскрыть, но случайно обратил внимание на висящий на стене портрет президента страны, который пронзительным взглядом буравил военного чиновника и осуждающе напоминал о неупорядоченности этого шага. Предприимчивый военный попытался скрыться от назойливого взора верховного главнокомандующего за массивным письменным столом, но недремлющее государево око отыскало полковника и за мебельным укрытием. Военный комиссар громко выругался и предпринял следующий отчаянный шаг: опустился на четвереньки, затем лег на паркетный пол и попытался продемонстрировать чудеса техники ползанья по-пластунски и укрыться под столом. Но с учетом возраста и немалого удельного веса неунывающего представителя оборонного ведомства этот тактический прием не принес ожидаемого результата. Полковник, словно матерый рецидивист, случайно обнаруженный на месте совершения тяжкого противоправного деяния, с криком заметался по углам служебного кабинета в поисках безопасного пятого. Но как ни пытался бравый полковник слиться с кабинетным ландшафтом, каждый раз натыкался на презрительно улыбающееся лицо верховного правителя. Военный не выдержал и в приступе легкой паники ударил кулаком в стену. Портрет закачался и рухнул.
– Вот тебе! – победно взвизгнул военком, облизал сухие губы и вытер проступившие капельки пота с массивного лба.
Не успел комиссар присесть на стул и вскрыть завораживающий своими объемами вожделенный пакет, как дверь кабинета была с недюженной силой распахнута, и в служебное помещение вкатился толстенький майор с ранней профессорской лысиной и розовым, как у новорожденного поросенка, здоровым оттенком благородного лица.
– Ну, тебе что еще нужно? Как мухи на мед! – процедил военком сквозь зубы, но так, чтобы вошедший военный услышал.
– Прошу прощения, господин полковник! Услышал грохот и вот... забеспокоился! Я не вовремя? – живо поинтересовался майор, загадочно улыбнулся и сконцентрировал внимание на объемной корреспонденции.
– Как всегда! – подтвердил военный комиссар. – Дар такой у тебя, майор, и, по-видимому, с самого рождения! Появляться всегда и везде не вовремя!
– Прошу прощения! –виноватым тоном повторил пухляш, щелкнул каблучками, развернулся и собрался покинуть кабинет начальника, но неожиданно у самого входа обернулся и, глазами указывая на толстенный конверт, таинственно произнес: – Что-то важное!
– Не твоего ума дело! – быстро парировал полковник и непроизвольно спрятал руки с пакетом за спину. – Ступайте к себе и работайте! – добавил он официальным тоном.
– Поймите меня правильно, господин полковник! Просто я, как ваш первый заместитель, волнуюсь за вас! – Майор изобразил гримасу сострадания. – Так же по долгу службы и прописанным в Уставе Вооруженных сил обязанностям вынужден проявлять бдительность, заботу и осуществлять защиту интересов государства! А также заботу о безопасности вышестоящего руководства! – колобок сделал театральную паузу и продолжил: – Так что в пакете?
– Вот заноза! – с нотками досады зло буркнул под нос военком. – А я почем знаю? Разве не видно, что пакет запечатан?
– Может, имеются какие предположения? – не унимался любопытный майор.
– Пакет без обратного адреса! – Офицер демонстративно повертел конверт перед носом подчиненного, по-детски непосредственно улыбнулся и снова убрал конечности за свою тыловую часть.
– В таком случае вынужден доложить о неизвестной корреспонденции дальше по инстанции! Пусть решают наверху и принимают меры! – с вызовом бросил пухляш и выжидающе замер.
– Подождите, подождите! – чуть не взмолился военком. – Возможно, это ошибка и пакет принадлежит не мне! – Старший офицер выжал из себя улыбку наивного девственника. – Вы идите, майор! Не волнуйтесь! Я сам вскрою корреспонденцию, и если будет что-то интересное и заслуживающее вашего внимания, то я обязательно проинформирую вас!
– Не уверен, что это лучшее решение! – скептически парировал толстяк. – Вдруг в этом пакете находятся боевые отравляющие вещества или споры смертельного вируса! Времена, сами знаете, какие сейчас неспокойные!
– Тогда тем более! Как старший офицер и товарищ, я обязан лично вскрыть его и первым принять удар на себя, а не подставлять других! – с пафосом бросил военком и победно кашлянул.
– Снова вынужден не согласиться с вами! – не сдавался пухляш. – Вы лицо первостепенной важности! Ваша преждевременная гибель может вызвать ужасные и необратимые последствия! – Толстяк замялся. – Э-э-э... Срыв призыва, например!
– Ерунда все это! – прочувствованно ответил военком. – И мы понимаем, что любое вражеское проникновение, любая атака и диверсия на военный комиссариат не сломят нашего боевого духа и не заставят отменить призыв в армию! Идите спокойно, дорогой товарищ! Доверьте мне довести эту миссию до конца!
– Я не уйду! – словно капризный ребенок, воспротивился толстяк. – Нет и еще раз нет! Готов принять смерть вместе с вами, моим начальником, учителем и старшим другом!
– Подумайте о своей семье! – бросил последний козырь военком. – О детях! Если они останутся сиротами?!
– Я не женат, господин полковник! Вы просто забыли, вследствие стрессовой ситуации и чувства ответственности за вверенное вам подразделение!
– Да уйди ты, наконец! – Не выдержал накала старший офицер и рявкнул на весь кабинет: – Разберусь без тебя! Пошел вон!
– Не уйду! – Майор стал покрываться багровыми пятнами, которые на фоне розового оттенка кожи выглядели угрожающе, как боевая раскраска. – Это и мои деньги тоже!
– Не по уставу отвечаешь, щенок! Вышел вон!
– Вы тоже, господин полковник, забыли про субординацию!
– Молчать! Я здесь командир, и мне решать, к кому и как обращаться! Я свои погоны кровью и потом заработал и имею право на благотворительные взносы!
– Эту должность вы заслужили благодаря вашему тестю-генералу и жене, которой вы с периодичностью изменяете!
– Не твое дело! – Полковник стал осматривать свое рабочее место с целью найти что-нибудь потяжелее и запустить в наглого майора.
В угаре спора военный допустил одну, но весьма досадную ошибку – положил пакет на стол. Этим промахом командира не преминул воспользоваться ушлый майор. Толстяк ловко подскочил к заветному конверту и вцепился в него пухлыми волосатыми пальцами. Предательские действия коварного подчиненного не остались незамеченными. Многоопытный военком первым оказался у входной двери и преградил пути отступления.
– Отдай, змееныш! – потребовал руководитель и мертвой хваткой вцепился в край пакета. – Это мои кровно заработанные деньги! Слышишь, мои!
Офицеры сошлись не на жизнь, а на смерть и что есть силы стали тянуть корреспонденцию каждый к себе. При этом, позабыв про чины и звания, осыпали проклятиями и поочередно пинали ногами друг дружку. Они кружили по кабинету в танце ненависти.
– Под трибунал пойдешь! – угрожал певучим тембром военком.
– Духу не хватит! – огрызался майор. – Подкаблучник и слюнтяй!
– Да я тебя! Да я... В войска! На передовую отправлю!
– Переживу! Зато я твою жену ублажаю! Рогоносец!
На очередном витке один из военных не рассчитал силы и слегка переусердствовал. Несчастный пакет не выдержал командирского напора, с громким скрипом треснул и освободился от содержимого. На пол просыпалась кипа бумаг, но купюр в ней не наблюдалось. Комиссар в недоумении поднял первый листок, в котором значилось, что пятидесятилетний призывник Грицько Семен Владимирович не может явиться на сборный пункт вследствие кончины от перенесенного инфаркта. Далее прилагался полный перечень медицинских справок, заключений и копия свидетельства о смерти.
– Первый блин комом! – траурным тоном констатировал майор.
– Да уж! – согласился военком. – Не поспоришь!
– Ну, я, пожалуй, пойду? – более мягким и дружелюбным голосом вопросил заместитель. – Да и поздно уже!
– Идите! – разрешил начальник. – Завтра не опаздывайте на службу!
– Слава нашим великим героям! – четким голосом отрапортовал толстяк, отдал воинское приветствие и скрылся.
Военком вяло «зиганул» в ответ, неторопливо собрал с пола всю корреспонденцию и, глядя печально на портрет президента, повторил:
– Первый блин комом!
После этого он еще в течение долгого времени стоял на коленях, как завороженный, а из глаз его капали огромные, величиной со спелые горошины, слезы. От нелегкой жизни, похожей на игру в рулетку, тоски и недополученной прибыли. А с портрета, насмехаясь, смотрело одутловатое нетрезвое лицо одурманенного верховного командующего в гетманской шапке и облаченного во вражескую косоворотку.
Военком утер слезы и решительно вскрыл металлический сейф, откуда, покопавшись, достал полученную на день самостийности шашку. После чего он молча подошел к ненавистному изображению, совершил над ним акт надругательства путем выделения слюны и производства плевка и со словами: «Из-за тебя все, поганец!» – яростно замахнулся…
Каким-то неведомым образом случай с портретным вандализмом стал известен на самом высоком уровне военного ведомства, и вскоре славного военкома отправили на заслуженный пенсион. Спустя несколько дней, ранним и безмятежным утром, прямо у массивных дверей загородного особняка отставного военного в сопровождении людей в камуфляжной форме и в черных масках появился новый военный комиссар. Он бодро потряс перед носом бывшего начальника повесткой, мило улыбнулся и радостно оповестил последнего о том, что многолетний опыт и навыки экс-полковника вызвали восторг и одобрение у вышестоящего командования. «Ваши неопровержимые заслуги перед Отечеством не остались незамеченными! – бравурным голосом задекламировал изувер. – Отечество нуждается в вашей помощи в защите государственных интересов на восточных рубежах!» – закончил новоиспеченный подполковник и протянул руку с «черной меткой». Как и надлежит бравому служивому, отставной военный комиссар не растерялся, не стал учинять скандала, а попросил недавнего подчиненного всего лишь об одной услуге – позволить отдать дань уважения могиле усопших родителей. Последняя просьба экс-командира не вызвала подозрения, и грозная милитаристская процессия выдвинулась на местное кладбище, где бывший военком слезно попросил интимного уединения для покаяния и скорби. Больше его никто не видел.
Ровно через год «бывший торговец душами» сидел в недорогой кафешке в каком-то маленьком приграничном городишке гостеприимной Румынии и силился отыскать бумажник с наличностью в собственных карманах. Вопреки цифровым технологиям и новомодным платежным системам, он так и не привык к безналичной оплате и банковским картам. Рядом стоял услужливый официант, натянуто улыбался и пытался объяснить клиенту сначала на румынском, затем на ломаном английском языке, что бесплатное обслуживание в их заведении недопустимо. Экс-военком нарочито бил себя по задним карманам, театрально разводил руками и успокаивал, как мог, работника забугорного пищеторга:
– Уно моменто! Сейчас, твою мать! Соррис... Да где ж ты, сукааа!..
Терпение официанта таяло, как финансовая помощь, выделенная вороватой, но гордой и независимой колонии из третьего мира. Проведя в ожидании около десяти минут, он продублировал дежурную улыбку и пообещал при отказе закрыть счет пустить в ход более весомые аргументы. В непонятном говоре не совсем дружелюбного аборигена экс-военком услышал надвигающуюся угрозу, связанную с возможным ограничением передвижения, применением физической силы и дальнейшим разрешением конфликта с помощью представителей местной власти. Не дожидаясь, пока ситуация станет критической, бывший служивый прибегнул к последнему козырю, действующему безукоризненно на всей территории старушки Европы:
– Вы мне все должны! – отчаянно прокричал он. – Я за вашу свободу и демократические ценности кровь проливал! – Последнюю фразу наш фантазер выдавил из себя почти со слезами, встал на колени и, воровато озираясь, практически не попадая в ноты, заскулил осипшим голосом гимн самой толерантной и самой мирной страны во всей вселенной.
Официант на секунду опешил, но вовремя сориентировался, положил смуглую ладонь на левую сторону груди и, прикрыв глаза, тихонько замурлыкал в такт с находчивым пронырой. Как по команде, со своих уютных теплых мест моментально повскакивали остальные посетители заведения и дружно присоединились к любительскому дуэту. Еще не был окончен последний куплет, а на столике бывшего военного комиссара волшебным образом стали появляться местная сливовая горилка, красные вина и национальные мясные блюда, как и подобает, за счет щедрого заведения.
Бывший военком сдержанно улыбнулся и, снисходительно похлопав по плечу гордого потомка великого кровососа из Трансильвании, решил играть роль важного вельможи до конца.
Пили много. Тосты следовали один за другим и отображали всю нелюбовь правильных европейцев к неправильным нациям, с искренними пожеланиями. К концу эпохального вечера, когда дележ новых захваченных территорий врага достиг дальних берегов холодной Камчатки, новоиспеченный дезертир заприметил ватагу местной детворы, кочующую поблизости, и в руках одного свое кожаное жовто-блакитное портмоне. Глаза бывшего военного в один миг налились кровью. Острое чувство справедливости, помноженное на жажду неминуемого наказания преступника, стали понемногу одерживать верх над профессиональной осторожностью и рассудительностью беглого военкома. Отставной полковник оценил диспозицию, произвел визуально антропологические исследования обидчика и пришел к неутешительному выводу. В силу разницы в возрасте, массе тела и прочих физических возможностях преимущество было не на стороне обворованного гостя. Тем не менее, после графина сливовой в беглом военкоме проснулись одновременно палач, прокурор и третейский судья, дремавшие в глубинах его души до сего времени. Он, словно перекормленная в зоопарке рысь, вяло подкрался к виновнику недавнего позорного конфуза и сделал молниеносный выпад. Шустрый мальчуган, прошедший хорошую практику уличной жизни, заметил грозные посягательства и своевременно юркнул под стол, откуда дерзко подразнил своего соперника, помахав перед мясистым носом экс-военкома его же галантерейным предметом.
Бывший комиссар, не единый раз мужественно смотревший в лица отловленных на улицах «добровольцев», благородно икнул, медленно опустился на четыре заплывшие конечности и попытался произвести разгон. Возможно, в боевых доктринах отважных полинезийских племен этот элемент атаки возымел бы успех, произвел устрашение врага и полную деморализацию боевого духа противника. Но маленький румын был не робкого десятка. Однако постреленок был абсолютно не готов к циничной тактике отставного военного чиновника и его умению адресно доводить свою позицию до оппонента. Полковник сладко улыбнулся и снял брючный ремень.
– Сюда иди, мелкое смуглоликое бесово отродье! – ласково позвал паренька беглый военком и лихо, со свистом щелкнул ремнем.
Сорванец в ответ показал алый язык и, не став дожидаться дальнейших вариантов развязки событий, подбежал к седому посетителю, похожему на цыганского барона, и о чем-то тихо поведал ему на ухо. В процессе доведения информации мальчишка притворно и жалобно шмыгал носом, утирал слезы и постоянно указывал глазами на причину своих невзгод. Барон сидел молча и мрачно кивал головой. Затем он подозвал к себе несколько молодых парней характерной наружности и что-то быстро им приказал. Дословно перевести его речь бывший полковник был не в силах, но по отдельным фразам он понял, что предстоит нелегкое объяснение, которое может перерасти в не совсем толерантную, но колоритную оргию с его участием. Экс-военком с горечью осознал, что особые привилегии важного гостя канули в небытие, и что пора в срочном порядке менять диспозицию и покидать гостеприимное заведение. Он стал пятиться к выходу, глупо улыбаясь.
– Миру – мир! – зачем-то тупо воспроизвел старый советский лозунг бывший военный. – Румын и украинец – братья навеки! – добавил он, наблюдая, как в руках у молодчиков стали появляться ножи и бейсбольные биты. – Будете в Ужгороде, милости просим всех в гости! – Полковник попытался сгладить возникшие небольшие разногласия. – За нашу горилку, свободу и независимость! – выкрикнул беглый интурист и сделал молниеносный прыжок в сторону, прямо под колеса проезжающего мимо полицейского автомобиля. Резкий звук тормозов с мерзким запахом горелой резины оповестили присутствующих о том, что демонстративно разыгранный акт непреднамеренного суицида не удался. Блюстители правопорядка явно были далеки от мира театрального искусства и не оценили по достоинству отчаянного жеста беглого военного. Урегулирование инцидента осуществилось грубой руганью на чуждом языке и двумя смачными оплеухами, после чего сотрудники полиции, усадив бывшего военкома в специальный отсек транспортного средства, увезли его в участок. Там по прибытии бывший служивый с удивлением обнаружил зевающих от скуки свидетелей «нападения» на представителей власти в лице все того же румынского криминального барона и наглого мальчишки. Экс-военком почувствовал неладное, и эта обеспокоенность предательски переросла в неприятную испарину на пятой точке, спине и академическом лбу отставного военного. Первый раз он пожалел о выбранном маршруте покорения Европы и реализованном способе бегства из горячо обожаемой Неньки. Имея богатый опыт, полученный путем многолетнего просмотра иностранной кинематографической продукции, отставной военком с вызовом отказался от дачи показаний и потребовал услуги переводчика и адвокатанаигранным. На всякий случай. На беду, в полицейском участке находился один грамотный сотрудник, который свободно изъяснялся на певучей мове, но эти навыки румынского полицейского оказались не востребованы по причине отсутствия у отставного полковника даже базовых знаний родного языка. Пришлось искать нового толмача и проводить беседу на вражеском – русском. Дознаватель был найден.
Первые три часа допроса проходили в спокойной, можно сказать, даже дружелюбной атмосфере и не предвещали ничего опасного для бывшего военкома. Стандартные и немного скучные вопросы улыбчивого полицейского текли монотонным ручьем, вгоняя в сонливость беглого экс-комиссара. Он в сотый раз разъяснял переводчику цели визита в страну и желание получить статус беженца, а также упоминал вскользь о своей любви с самого рождения к европейским ценностям. Дознаватель с пониманием и, казалось, с долей сочувствия кивал своей нестриженой гривой и все так же мило улыбался. Когда отставной военком немного успокоился и потерял на время боевую бдительность, случилось непоправимое. В допросную комнату словно ураган ворвался старый барон, который буквально снес стоявший на его пути стол с увесистыми папками, протоколами и прочими служебными бумагами. Он одарил полным ненависти взглядом бывшего военного комиссара, отчего у последнего снова непроизвольно напряглось в области соприкосновения мясистой плоти со стулом. Хранивший до сего момента толерантное молчание представитель защиты ловко, словно осьминог, сполз со своего кресла и, передвигаясь вдоль стены, покинул служебное помещение. Разъяренный посетитель надменно навис над дознавателем и произнес одно единственное слово, означающее, по-видимому, некую сумму в местной валюте. Лицо представителя власти вмиг просветлело и приобрело нежно-розовый оттенок кожи уверенного в своем будущем человека. Седовласый барон вальяжной походкой румынского решалы покинул комнату, подмигнув на прощание онемевшему от страха отставному военкому.
– Плохи ваши дела! – радостным голосом нарушил молчание полицейский. – Вскрылись новые обстоятельства дела!
– Какого дела?! – недоуменно выдавил из себя белый как мел сбежавший военком.
– Ну как же! – Полицейский принялся демонстративно копаться в своих бумагах, притворяясь, что знакомится с какой-то очень важной информацией.
Делал он это слишком медленно, отчего градус напряжения начинал зашкаливать, а в сознании отставного полковника вырисовывалась мрачная картина, где будущее было туманным и непредсказуемым.
– Какого дела?! – не дожидаясь ответа на первый вопрос, продублировал на повышенных тонах беглый интурист.
Дознаватель оторвался от бумаг и переключил внимание на раздражающий источник высоких децибелов. Он еще в течение пяти минут брезгливо осматривал физиономию ерзающего на стуле отставного военного, тем самым закошмаривая нервную систему теряющего остатки мужества визави и продлевая сладостное блаженство безусловного доминирования над собеседником.
– Дело в том… – начал атакующий заход полицейский. – В нашей свободной стране пока еще запрещены сексуальные домогательства к лицам любого пола, не достигшим совершеннолетнего возраста! Мы, конечно, работаем в этом направлении, но видимые сдвиги имеются пока в отдельном направлении, регулирующем взаимоотношения с домашними питомцами. Все остальное – увы!.. – Представитель закона развел руками в извиняющемся жесте.
Военком почувствовал, что сходит с ума.
– Какие домогательства?! К кому?!
Дознаватель щелкнул пальцами, и в кабинет, как по команде, воровато озираясь, словно голодный лис в курятнике, вошел парнишка из злополучного кафе. Заприметив свою недавнюю жертву, он громко вскрикнул, подбежал к представителю власти, уткнулся сопливым носом в плечо и театрально зарыдал. В руках постреленок держал портмоне военкома, которое после слезной процедуры без раздумий передал дознавателю, явно с разоблачающими комментариями, суть которых была решительно неясна для бывшего полковника. После чего он снова продемонстрировал язык обворованному гостю и так же осторожно покинул помещение.
– Мое портмоне! – безапелляционно взвизгнул отставной военком.
– Конечно, ваше! И свидетели имеются! – спокойно согласился представитель власти.
– А зачем вы отпустили вора?!
– Какого вора? – искренне удивился дознаватель и одарил собеседника взглядом голодного удава.
– Ну как же! Мальчишка, который вам передал мое портмоне, и есть вор! – выдвинул обоснованное обвинение отставной полковник и всем видом продемонстрировал свою готовность к заслуженному вознаграждению.
– Хм… Видимо, вы не до конца отдаете себе отчет в происходящем… – зашипел змеей представитель полиции. – Этот молодой человек, которого вы необоснованно назвали вором, является потерпевшей стороной!
– Потерпевший от кого?!
– От вас! – радостно известил дознаватель и в экстазе захлопал большими черными ресницами, видимо, представляя сумму озвученного бароном гонорара.
– Но-но-но! – затараторил от волнения бедный военком. – Это ложь! На самом деле я являюсь потерпевшей стороной! Это меня обокрали!
Полицейский состроил кислую мину и сочувственно похлопал по плечу подозреваемого в особо тяжком противоправном деянии.
– Мы все понимаем! – начал сжимать кольца удав. – Вы вдруг оказались в свободной демократической стране, и глоток свободы вскружил вам голову! Те скрытые фантазии, которые обуревали вас, которые вы не могли по понятным причинам воплотить у себя дома, обнажили здесь вашу темную сущность и всплыли на поверхность!
– Черт дери! Да о чем вы говорите?! Я не понимаю! – Военком оторвался от стула и навис над столом. – Какая душа?! Какая поверхность?!
– Сядьте! – рявкнул представитель власти и продолжил затягивать петлю на шее своей жертвы. – Вы пытались совратить этого бедного мальчика! Да! Совратить! А портмоне, – дознаватель взял в руки кожаный кошелек, прищурил глаз, вычисляя его вес и содержимое, поцокал от удовольствия языком и весело продолжил: – Оно является уликой в неудавшемся изнасиловании!
После чего «приобщил» портмоне к материалам мастерски состряпанного уголовного дела, бережно убрав его в ящик собственного стола.
Отставной полковник осознал всю бедственность своего положения и решил идти ва-банк. К несчастью, погоста с безвременно почившими родственниками на чужбине у него не было, но рядом находился ответственный силовик, не брезгующий подарками от чистого сердца. Это был тот самый момент, когда две родственные души волею судеб повстречались и пришли к общему согласию на взаимовыгодных условиях.
– А знаете что! – интригующе произнес бывший военком. – Я несказанно рад, что знакомство с вашей страной началось для меня не совсем обычным способом! Через сближение наций и приобщение культуры…Что повстречал именно вас на своем пути!
– Пытаетесь симулировать психическое расстройство? Хм… Не советую! – дознаватель брезгливо поморщился и пригрозил: – Можете этим только усугубить свое положение! Хватит! Уже попытались «приобщить» свою культуру к бедному юноше!
– Хорошо, хорошо… у меня и в мыслях не было заниматься симуляцией, стимуляцией и прочими порочащими действиями, способными вызвать справедливое негодование у вас! Я о другом хотел поговорить…
– Поговорить? О чем?!
– Все мы немного перенервничали сегодня, но я думаю, это не повод доверять показаниям одного сорванца и ломать жизнь человеку, который стремится войти в свободное общество и на законных основаниях угнетенного народа воссоединиться с европейскими ценностями! – с пафосом продекламировал отставной военком.
– Что же… – Представитель правопорядка откинулся на спинку стула и принял более расслабленную позу. – Позвольте и мне вам ответить откровенностью! Как человек, разделяющий наши ценности, вы, конечно, мне симпатичны, но должны понимать, что одной симпатии недостаточно! В первую очередь я имею ввиду уважение к закону, к нашим традициям и недопущение мысли о правонарушениях и коррупции! – на выдохе четко продекламировал румынский страж и украдкой посмотрел на ящик стола, где томился кожаный вещдок.
Этот взгляд не остался незамеченным, и отставной военный комиссар с облегчением понял, что вступил на правильную стезю.
– Искренне с вами солидарен! Хотел бы вас уверить, что уважением к вашим обычаям и национальным традициям я пропитался сразу, как пересек пограничную полосу! Это светлое чувство с надеждой хочу пронести до конца истечения безвизового срока! В свою очередь, готов всячески способствовать укреплению дружбы между нашими народами и продвижению европейских преимуществ повсеместно, но для начала в своем маленьком семейном сообществе!
– Это похвальное чувство, господин… э-э-э… – Дознаватель сделал вид, что пытается в бумагах найти фамилию подозреваемого, но в итоге просто продолжил: – Тем не менее, закон есть закон! И ответственность наступает за совершенные деяния независимо от чинов, званий и расположенности к органам дознания! – сделало особое ударение на последнем слове «незаинтересованное» должностное лицо.
– Готов оплатить штраф! – перешел в контратаку отставной полковник, чувствуя всеми нервными окончаниями остроту момента и созерцая явную брешь в монументальной карательной системе дружественного государственного образования. – Любую сумму, которую укажете! – Бывший военком на секунду замедлился: – Почти!
– Что вы себе позволяете! – сфальшивил начинающий актер. – Здесь вам не ломбард, а государственное учреждение!
– Я ни в коем случае не хотел никого обидеть! – виновато бросил реплику второй актер из любительской труппы. – Просто хотел поскорее отдаться в справедливые руки правосудия и понести заслуженное наказание! – Отставной комиссар склонил голову в ожидании удара палача и напоследок бросил небрежно: – Мое портмоне вернете моей семье!
– Ну зачем вы так сразу и категорично! – опасливо и натужно улыбаясь произнес представитель правопорядка, в котором коммерсант начал одерживать верх над государственным чиновником. – Ваше портмоне! Сколько там, шестьсот–семьсот евро?
Было очевидно, что седовласый барон пообещал неподкупному полицейскому за правильный исход сумму, несколько превышающую озвученную выше.
– Что же… опыт не пропьешь, как говорят у нас на родине! – почти искренне восхитился бывший полковник. – Именно столько денег в кошельке! Браво!
– Ну вот! Вы сами понимаете, что интересами своего народа я не могу жертвовать ни при каких обстоятельствах! – Дознаватель принял серьезный вид и полюбовался на себя в зеркало, висящее на стене. – Ни при каких обстоятельствах! – повторил грозный муж. – А тем более за столь смешные деньги!
– Ваш патриотизм мне понятен и близок, как никогда! – вздохнул с нескрываемым облегчением отставной военком. – Но, являясь человеком порядочным и честным, не могу скрыть от вас тот факт, что данная модель мужского аксессуара обладает еще одной скрытой секцией, где хранятся банкноты более высокого номинала! Так… на непредвиденные обстоятельства!
– Хм... Мне нравится ваша открытость! – Дознаватель почти вплотную приблизился к отставному военному и тихо спросил: – Сколько?
– Думаю, что тысяч пять! Если, конечно, прошу прощения, этот славный молодой потомок древнего народа не додумался потянуть за крохотную молнию!
Полицейский офицер мгновенно изменился в лице, извлек кошелек на свет божий и цепкими пальцами профессионально произвел ревизию в аксессуаре.
– Все верно! – констатировал он. – Это в корне меняет дело и мое отношение к свидетельским показаниям несовершеннолетнего бродяжки, которые теперь вызывают справедливые сомнения!
– Вот видите! При ближайшем рассмотрении очевидное выходит на поверхность!
– Вы правы, дорогой… э-э-э… – Полицейский снова сделал вид, что пытается отыскать в ворохе с макулатурой данные с именем и фамилией неудавшегося подозреваемого. – Думаю, что на этом можно закончить доследственную проверку! – махнул рукой довольный представитель власти и бережно потянул за маленькую молнию портмоне.
В это время за дверью послышались новые выбросы чьих-то невероятно громких и гневных эмоций. Отставной военком на пару с предприимчивым дознавателем сообразили, что это седовласый барон обеспокоился длительным сроком проведения процессуальных мероприятий и соблюдением законности.
– Что будем делать?! – вопросил теряющим бесстрашие голосом беглый полковник.
– Сюда! – Представитель правопорядка почти шепотом пригласил своего оппонента проследовать за ним.
Полицейский подошел к оконному проему напротив двери и нехитрыми манипуляциями распахнул облезлые створки. Далее он обернулся и, окинув взором отважного полковника, жестом руки предложил проделать заключительную часть пути распространенным среди воров-домушников методом. Несмотря на минимальное расстояние до земли, всего в два этажа, бывший военком выразил сомнение в молчаливой форме и в поисках отступных путей, попятившись к двери, к которой с другой стороны приближался грозный барон.
– Вы куда?! – недоуменно спросил дознаватель. – Выбраться из кабинета можно только через окно!
– Я не десантник! – парировал бывший военный. – Я по политической части и по работе с призывным контингентом!
Послышались гулкие удары кулаками в дверь вперемешку с румынской бранью представителей стороны обвинения, желающих таким образом ознакомиться с результатами работы, проделанной органами следствия и дознания.
– А прекратить это безумие и арестовать зачинщиков беспорядка разве закон не предусматривает?! – с надеждой выдавил из себя беглый военком. – Мы же находимся в полицейском участке!
– Вижу, вы совсем не знакомы с нашими традициями! У нас глубокие родственные связи и уважение к старейшинам!
– И что теперь?! Этому предводителю табора можно не соблюдать гражданские и уголовные законы?!
– Нет, конечно! Просто дядя Маркуш оказывает посильную помощь не только нашему управлению, но и всему муниципалитету! Это традиции!
– Это коррупция! – зло процедил отставной военный комиссар. – Черт с вами, отойдите от окна, я буду прыгать первым!
Бывший полковник присел три раза и сделал столько же подпрыгиваний, после чего принял упор лежа, отжался один раз и взял низкую стойку для старта и разбега.
– Что вы делаете?! – с удивлением пробормотал представитель закона, наблюдая за разминкой пенсионера из распиаренного американского отряда «зеленых беретов». Пенсионера с признаками психической инвалидности…
– Пытаюсь остаться в живых! – ехидно парировал отставной военком.
– Можете, конечно, прыгать, но за окном имеется пожарная лестница!
– Так что же вы сразу не сказали?! – упрекнул немного повеселевшим голосом бывший военный. – Ваша европейская скромность чуть не стоила мне сломанных ног!
– Это ничего по сравнению с вашим неумением слушать до конца и упрямством!
Обменявшись взаимными упреками, наши герои покинули пределы полицейского кабинета по пожарной лестнице, на которой, пихаясь локтями и ногами, пытались выяснить значимость каждого из них и соответственно ей установить очередность в спасательной операции.
Они оказались во внутреннем дворике полицейского участка, где мирно располагались разные технические постройки, гаражи и транспортные средства представителей власти. Победу праздновать было рано, так как смекалистый барон в предвкушении торжества справедливости спускался по той же лестнице, осыпая угрозами весь Евросоюз и стремящуюся в него самостийную окраину некогда великого государства.
– Что теперь?! – панически взвизгнул фальцетом беглый военком.
– Есть одно списанное авто, но потребуются дополнительные финансовые затраты! – голосом специалиста по банкротству продекламировал дознаватель.
– У меня нет больше денег! – безапелляционно парировал дебитор.
– Даже не знаю… – разочарованно произнес «торговец свободой» и сконцентрировал внимание на массивном золотом перстне с драгоценными камнями, украшающем волосатый палец бывшего подозреваемого.
– Побойтесь бога! Это фамильная драгоценность, которая перешла мне от моего деда! – соврал, не морщась, отставной военком, упуская детали своей нелегкой работы с новобранцами. – Ладно, берите!
Новоиспеченный мигрант неуверенными потугами освободился от кольца и со слезами на глазах вручил его румынскому другу. А тем временем дядя Маркуш ловко достиг поверхности почвенного покрова и, иезуитски улыбаясь, приближался к участникам коммерческой концессии. Беглый полковник почувствовал новый выброс адреналина и слабую дрожь в коленях.
– Дальше куда?!
– За мной! – призывно крикнул представитель органов правопорядка и юркнул ящеркой в одну из построек.
В пыльном и заставленном различным хламом гараже единомышленники обнаружили древний полусгнивший раритет неизвестного происхождения и со спущенными колесами, именуемый в лучшие, ранние годы транспортным средством. Это был конец… Беглый военком вдруг захотел облегчиться по малому и принять смерть достойно, по-христиански, но крик неизвестного животного, донесшийся из темноты, отсрочил ненадолго эти планы. Томимые любопытством, двое коррупционеров проследовали на крик и обнаружили к своему удивлению старого осла, который без всякого интереса мирно осмотрел нарушителей его спокойствия и повернулся к ним задом. Откуда взялось это животное, выяснять не стали, но тем не менее в глазах инициативного дознавателя вспыхнула новая искорка, гарантирующая очередной нетрудовой доход. Отставной военный, предвкушая встречу с седовласым старейшиной и непотребный исход, как клещ впился в представителя власти и панически потребовал возврата денежных средств.
– Возьмите себя в руки! – прошипел работник органов дознания и, с трудом освободившись от смертельного захвата, продолжил: – Садитесь на осла! Быстрее!
– Что?! – Бывший полковник глупо посмотрел на источник своих несчастий. – Зачем?!
– Затем, что дядя Маркуш любит свой кнут, и еще больше любит решать вопросы с помощью этого предмета, до тех пор, пока его методы убеждения не дойдут до головы собеседника, а со спины не слезет кожа кусками! Бегом на осла, осел!
– Вы мне обещали подержанное авто! – заныл недовольный экс-военком, заходя на посадку со стороны хвостовой части.
– Непредвиденные обстоятельства! – весело парировал дознаватель. – Если вас это успокоит, то животное тоже не молодое! Подержанное!
– Ничего смешного не вижу! – закряхтел отставной полковник и вцепился в могучие бедра вьючного собрата.
Осел почувствовал неладное и, видимо, обладая информацией о новом одобренном законе совместного проживания с питомцами, ринулся к выходу от стыда подальше.
– Стой, скотина! – крикнул вслед беглый военком и, оттолкнувшись от матушки-земли, с разгона прыгнул на спину животного и с уверенностью бывалого наездника ухватился за мясистые уши.
Осел встал как вкопанный, с любопытством ожидая дальнейшего развития отношений и акта межвидового домогательства.
– Пошел, пошел!.. Но-о-о! – заелозил по спине животного отставной полковник, обрабатывая пятками бока бедной домашней скотины. – Седла нет?!
Сотрудник полиции пропустил мимо ушей последний вопрос и для придания скоростных функций транспортному средству саданул животное ногой по заду. Осел почувствовал острое желание представителя правопорядка установить лидерские позиции, не стал артачиться и сразу перешел с места на легкую рысь. А тем временем дядя Маркуш успел приблизиться на опасное расстояние. Он протянул свои огромные черные от загара кисти к шее беглого военкома и на полном ходу четкими движениями мастерски «отработал» золотую цепь. Отточенная годами техника отъема чужих ценностей была продемонстрирована незаметно для отставного полковника, который яростно пришпоривал своего скакуна, пока оба не скрылись за горизонтом в пыльном облаке. Барон с дознавателем крепко обнялись и дружно рассмеялись. Спустя несколько минут к ним присоединился третий участник «розыгрыша» в лице малолетнего пострела.
– Как нам теперь Томаша вернуть? – задал риторический вопрос дядя Маркуш, любуясь на увесистое драгоценное изделие.
– Сам вернется! – успокоил барона полицейский. – Он хоть и старый, но дорогу домой помнит! Главное, чтобы поток туристов не закончился! – Представитель власти весело подмигнул резвящемуся в дорожной пыли воробью. – А все остальное – это мелочи и непредвиденные обстоятельства!