«Так, ну а с этим что делать?» - задумалась женщина, глядя на упакованный в целлофановый пакет шарф. Это был шарф её покойного мужа Николая. Уж двадцать лет прошло, как он покинул этот свет. Водка окаянная сгубила... А шарф его Виктория Дмитриевна хранила до сих пор. И не потому, что это память о любимом супруге. Просто жалко было, вещь-то дорогая, качественная и почти не ношенная. Николай редко надевал. Большую часть жизни в форме проходил. Шарф такой — не по уставу. А шарф хороший, настоящий шотландский мохер. Очень тёплый. А вдруг, внуки когда-нибудь оценят его достоинства и предпочтут своей модной синтетике, которую они повязывают на шею? Пока молодые, не понимают. А вот будут постарше...
Виктория Дмитриевна хорошо помнила, как достался ей этот шарф. В начале девяностых или в конце восьмидесятых. На заводе, где она бухгалтером работала, прямо перед Новым годом импортный товар по бартеру пришёл. Среди прочего - шотландские шарфы. Десять штук на весь заводской коллектив. Тянули жребий. И она оказалась в числе выигравших! Как она была рада! Тогда ведь полки в магазинах не ломились, как нынче. Да что толку от того, что сейчас ломятся? Разве сравнишь современные товары с тем, что тогда продавалось!
Хотя, слово «продавалось» тут не подходит. Доставалось! С огромным трудом! По блату! Зато качество какое было! Вон, австрийские туфли-лодочки, из Военторга, до сих пор как новые. Жаль, что на каблуках она уже давно не ходит. Шутка ли — восьмой десяток разменяла. Да и не влезают они на её искорёженные косточками ноги. А выбрасывать рука не поднимается. Пусть лежат в коробке, хлеба не просят. Классика из моды никогда не выйдет. Может, дочка Верочка всё-таки ещё поносит.
«Ладно, пусть и шарф лежит», - определила Виктория Дмитриевна дальнейшую участь мохерового изделия и достала с полки, где хранились химикаты, средство от моли.
Чтобы шарф из мохнатого и толстого не превратился в кружевной, рачительная хозяйка из года в год опрыскивала его лавандой и складывала в целлофановый пакет, который тщательно завязывала двумя узлами.
Собралась она проделать такую процедуру и на сей раз, но вдруг замерла, озаренная неожиданной гениальной идеей. Ей, наконец, пришло в голову, куда пристроить надоевшую и совершенно бесполезную для неё вещь: «Как же это я раньше не сообразила Пашке отдать?»
Виктория Дмитриевна вынула шарф из пакета, и он тут же одарил её тяжёлым облаком аромата, замешанного на запахах залежалой шерсти и химического аналога лаванды. Она закашлялась и вышла на балкон. Дохнув свежего воздуха, повесила шарф проветриваться и вернулась в комнату.
«Ну да, отдам ему. Чего ждать, когда внуки созреют? А у Паши, кстати, был когда-то похожий шарф, - вспомнила она. - Он очень его любил, нахваливал всегда. Так, наверное, износил давно. Вот обрадуется, когда я ему подарю такой же мохеровый шарф!»
Виктория Дмитриевна была человеком верующим. Она считала, что исполняет великую заповедь любви, одаривая людей вещами. Ведь это настоящее благословение для них! Вот она и благословляла. Ненужной одеждой - старенькую одинокую соседку. Стиральной машиной, на смену которой пришла новая, - подругу. Та никак не могла накопить себе на такую необходимую в хозяйстве вещь из-за маленькой пенсии. А у Виктории Дмитриевны пенсия была большая. После смерти супруга она оформила на себя его пенсию. Для вдов военных чинов так можно. И теперь она нужды ни в чём не знала. Пенсия подполковника была в четыре раза больше, чем у бедной подруги.
Идея благословить шарфом бывшего зятя Павла подняла Виктории Дмитриевне настроение. Как же - и человека порадует, и Богу угодит, и от шарфа избавится. К Павлику она относилась хорошо, хоть и развелись они с Верочкой четырнадцать лет назад со скандалом. Ладно ещё, что квартиру ей подписал. Да, пришлось постращать немного, не без этого... А он и повёлся. Сам виноват.
Павел быстро забыл все обиды и продолжал помогать бывшей семье, хоть и снова женился. Когда денег подкинет, когда починит сломанное. Ему не сложно - мастер на все руки! Детей не забывал. И тёщу бывшую тоже не забывал. Вот потребовалось ремонт в её однокомнатной квартире сделать - он не отказался. Даже ради этого на работе несколько дней за свой счёт брал. Виктория Дмитриевна довольна осталась. Всё Паша сделал, как надо.
Поблагодарила она его, но лишь устно. Каждый раз, вспоминая о нём, на душе неприятно свербило. Думала, что надо бы что-нибудь дать, как-то благословить. Но как? Ничего не приходило в голову. И вот, сегодня, во время уборки в шкафу, внезапно родилась подсказка — она подарит ему старый, а на вид совсем новый, мохеровый шарф покойного супруга.
Она сразу набрала телефон бывшего зятя:
- Здравствуй, Паша. Вот, хочу ещё раз сказать тебе спасибо за ремонт. Как же ты всё замечательно сделал! Комната светлая стала, обои красивые. Пол ровный. Хорошо, что ты ламинат положил, а не линолеум. Всю зиму тебя вспоминала. Не мёрзла! Батареи-то мне вон какие длинные поставил! Так что, спасибо тебе большущее. Хочу, Павлик, благословить тебя. Приезжай как-нибудь.
- Спасибо, Виктория Дмитриевна. Завтра приеду. Сразу после работы, около шести.
После звонка бывшей тёщи Павел задумался: «Всё-таки хорошая она женщина. Вот, благословить хочет. Денег, наверное, даст. Ведь я такой ремонт ей сделал! Разве не заслужил? Если б она наняла строительную бригаду, даже самую дешёвую, не меньше тридцатки за работу пришлось бы отдать! А я ни копейки с неё не взял».
На следующий день, не заходя домой, Павел сел в маршрутку и отправился на другой конец города.
Виктория Дмитриевна его ждала.
- Паш, мой руки и проходи на кухню. Сейчас чай пить будем, - радостно сообщила она, когда он разделся в прихожей.
За столом они просидели целый час. Она всё подливала ему чая, а он пил его с овсяным печеньем, щедро отсыпанным в хрустальную вазочку, и отвечал на её многочисленные любопытные вопросы: «Ну, а как твоя новая жена? Хорошая ли хозяйка? Кем работает? Не ссоритесь ли? А в церковь ходите?»
Павел чувствовал, как в желудке, наполненном тремя чашками чая, сиротливо плещется разжёванное печенье. Несмотря на ощутимое насыщение, ему вдруг остро захотелось мяса, или, на худой конец, бутербродов с колбасой. Он вспомнил, что дома его дожидается ужин, и от этих мыслей желудок жалобно заурчал. Наверное, это услышала Виктория Дмитриевна и заботливо спросила:
- Может, ещё чайку?
- Нет-нет, спасибо. Напился уже, - ответил Павел, поднимаясь. - Домой пора...
А про себя подумал: «Что же она, забыла про деньги-то?»
- Ой! - словно прочитала она его мысли, - я ведь благословить тебя хочу, Павлик. Вот, держи.
С этими словами Виктория Дмитриевна взяла заранее приготовленный и положенный на кухонный шкафчик свёрток и торжественно ему протянула.
Павел удивился. Он ожидал увидеть тоненький конвертик, из которого мечтал вынуть две пятитысячные купюры, или хотя бы одну. Но свёрток был слишком большим для такого количества купюр. И форма свёртка говорила о том, что там лежит что-то другое. Он с любопытством взял его из рук бывшей тёщи и через белый пластиковый пакет ощутил нечто мягкое. А когда запустил в него руку, с некоторой долей разочарования достал оттуда бежевый, в зелёную клетку, мохеровый шарф. У Павла когда-то такой был, только красный. Хотя, почему был? Он до сих пор жив. Несколько лет назад он отвёз его в деревню. Надевает там только в сильные морозы. А они в последнее время крайне редко случаются. Поэтому его красный шарф большее время покоится где-то в чулане. Теперь по соседству с ним будет покоиться ещё и этот, бежевый.
- Спасибо, Виктория Дмитриевна, - растерянно произнёс не проникнувшийся торжеством момента Павел. Внутри мышью грызла досада и что-то ещё, похожее на стыд, будто бывшая тёща стояла перед ним нагая. Он даже опустил глаза. Потом всё же посмотрел на неё и через силу улыбнулся.
- А я знала, что тебе понравится. Вещь качественная, дорогая. Сейчас настоящий мохеровый шарф нигде не купишь. Помню, ты раньше любил такие, значит, будешь носить. А то, что лежит без дела? Не выбрасывать же!